Ad Lesbiam
4 ← Catullus 5 / Catvlli Carmen V → 6
V. ad Lesbiam
Vivamus mea Lesbia, atque amemus,
rumoresque senum severiorum
omnes unius aestimemus assis!
soles occidere et redire possunt:
nobis cum semel occidit brevis lux,
nox est perpetua una dormienda.
da mi basia mille, deinde centum,
dein mille altera, dein secunda centum,
deinde usque altera mille, deinde centum.
dein, cum milia multa fecerimus,
conturbabimus illa, ne sciamus,
aut ne quis malus invidere possit,
cum tantum sciat esse basiorum.
Подстрочный перевод
Let us live, my Lesbia, and let us love, and count all the rumors of stearn old men at a penny’s fee. Suns can set and rise again: we when once our brief light has set must sleep through a perpetual night. Give me a thousand kisses, and then a hundred, then another thousand, then a second hundred, then another thousand without resting, then a hundred. Then, when we have made many thousands, we will confuse the count lest we know the numbering, so that no one can cast an evil eye on us through knowing the number of our kisses.1
Переводы
М. Амелин (2005)
Жить, любя, моя Лесбия, да будем,
все досужие стариков сварливых
ни во грош оценивая сплетни!
Погибают и воскресают солнца, –
нам же, только короткий день погибнет,
ночь – безжизненный сон и беспробудный.
Тыщу дай лобызаний мне, и сотню,
следом тыщу других, вторую сотню,
и до тыщи еще, и после сотню.
А как тыщ принакопится порядком,
все смешаем, чтоб сами мы не знали
и чтоб кто-нибудь злой не мог бы сглазить,
зная в точности, сколько лобызаний.
Аноним из журнала «Современник» (1850)
Будем жить, моя Лезбия, только затем, чтоб любить друг друга; незачем помышлять об угрюмой старости. Солнце, закатившись, снова является на горизонте; но когда погаснет свет наших дней, подобно мимолетному огоньку, он не появится снова, и мы будем вечно спать, окруженные темною ночью. Дай же мне тысячу поцелуев, потом сто, потом тысячу другим и еще сто и новую тысячу. Будем целоваться до того, что потеряем счет нашим поцелуям, и пусть ни один завистник не осмелится сердить нас, определяя их количество…
— В. Байкин (1918) —
В. Брюсов (1892)
«Vivamus, mea Lesbia, atque amemus…»
Перед нами жизнь и любовь,
Позабудем слова мудрецов.
Мы знаем другое ученье…
Солнце восходит, восходит луна,
Нам же с тобою ночь лишь одна —
И вечно одно наслажденье.
Тысячу раз поцелуй, дорогая,
Сто раз потом……………
……………………………………
[Не окончено и точки — в рукописи]
<17 ноября 1892 >
Б. Ван Розен (1979)
(Строки 4—6)
Солнце угасает и опять восходит,
Наш же краткий свет, раз он умирает,
Вечна наша ночь, сон наш непробуден.
В. Водовозов (1888)
Болтаньем черствых стариков
Смешно нам дорожить:
Покуда в сердце есть любовь,
Мы будем, Лезбия, любить!
Встает заря, и гаснет вновь,
И вновь приходит с днем;
А наш, увы! короткий день
Покроет вечной ночи тень,
И мы навек уснем!
Дай сотню поцелуев мне,
И снова сотню, тысячу и две,
И после сотню, тысячу других,
И после сотню, тысячу опять,
А там, как будет много тысяч их,
Смешаем все, чтоб счету их не знать,
И чтоб чужой, завидный слишком глаз
Не ведал, много ль было их у нас.
К. Герра (1891)
Послушай, Лезбия, давай с тобой любиться?
Давай с тобою жить, не внемля строгим старцам?
Пусть наша жизнь в любви без просыпу проспится,
Простор желанью дав, любя не старым сердцем…
Нам нужен дня лишь миг и ночь нам день заменит!…
Пускай светило дня луня раз сотни сменит,
Под тайною ночной лобзай меня страстнее –
Целуй, перецелуй, без счета обнимай…
Запутав прежний счет, ты снова вновь милее,
В объятия бери и чмокать продолжай!…
— Згадай-Северский (1910) —
Ф. Корш (1899)
Будем, Лезбия, жить, пока живы,
И любить, пока любит душа;
Старых сплетников ропот брюзгливый
Пусть не стоит для нас ни гроша.
Солнце сядет чредой неизменной
И вернется, как было, точь-в-точь;
Нас, лишь свет наш померкнет мгновенный,
Ждет одна непробудная ночь.
Дай лобзаний мне тысячу сразу
И к ним сотню и тысячу вновь,
Сто еще, и к другому заказу
Вновь настолько же губки готовь.
И как тысяч накопится много,
Счет собьем, чтоб забыть нам итог,
Чтоб завистник не вычислил строго
Всех лобзаний и сглазить не смог.
Б. Кузин (1942)
Vivamus, mea Lesbia, atque amemus.
CATULLUS
Будем, Лесбия, жить, любя друг друга.
Пересудам старух и старцев черствых
Медный грош вся цена, всем вместе взятым.
Солнце после заката вновь вернется,
Но короткий едва наш день померкнет,
Вечной ночи нас ждет отдохновенье.
Тысячу меня раз целуй и сотню,
Снова тысячу раз, другую сотню,
Дальше тысячу вновь и снова сотню.
После, тысяч когда накопим много,
Пусть же сами собьемся мы со счета,
Чтоб какой зложелатель нас не сглазил,
Коль проведает счет твоих лобзаний.
Ш. Крол (2007)
Будем жить и любовью наслаждаться,
Мы с тобой, моя Лесбия, а мрачных
Старцев сплетни в единый асс оценим.
Солнца могут вставать и вновь садиться,
Нам же, лишь мимолетный свет погаснет,
Спать придется в ночи, что длится вечно.
Дай же тысячу, дай мне сто лобзаний,
Вновь дай тысячу, вновь добавь к ней сотню,
Снова тысячу, снова дай мне сотню,
А когда этих тысяч станет много,
Мы собьемся со счета, чтоб и сами
Мы не знали, и чтобы нас не сглазил
Злой завистник, узнав число лобзаний.
— В. Лебедев-Кумач (1914-1918 )—
— Б. Никольский (1899) —
А. Пиотровский (1929)
К Лесбии
Будем жить и любить, моя подруга!
Воркотню стариков ожесточённых
Будем в ломаный грош с тобою ставить!
В небе солнце зайдёт и снова вспыхнет,
А для нас, чуть погаснет свет мгновенный,
Непробудная наступает полночь.
Так целуй же меня раз сто и двести,
Больше, тысячу раз и снова сотню,
Снова тысячу раз и сотню снова.
Много сотен и тысяч насчитаем,
Все смешаем потом и счёт забудем,
Чтобы злобой завистников не мучить,
Подглядевших так много поцелуев!
С. Раич (1828)
К Лесбии
Лесбия! время летит!
Пламенем нашей любви
Крылья ему подожжем!…
Пусть старики, с охладевшею кровью,
Морщатся2, брезгуют нашей любовью;
Что нам за дело до них!…3
Солнце зайдет и взойдет;
Нам же, пришельцам земли,
День погостить на земле;
День наш промчится, и вечный мрак ночи
Ляжет на жадные к прелестям очи.
Что же нам время терять?
Лесбия! день еще наш;
Неге4 его до конца!..
Дай мне скорей поцелуй!..
Мало!.. дай тысячу, дай и другую!..
Друг мой, еще! я без счету целую;
Что поцелуи считать?..
Сто поцелуев еще!..
Мало! дай тысячу вновь:
После, как счет уж совсем потеряем,
Вместе мы все поцелуи смешаем,
Чтобы не сглазили нас.
М. Сазонов (2002)
Будем жить, моя Лесбия, будем друг друга любить,
пересудам и сплетням мы знаем грошовую цену.
Заходящее солнце восходит с утра, но не быть
нам опять на земле — краткой жизни приходит на смену
беспробудная ночь. Поцелуй меня тысячу раз
и ещё сотню раз, снова тысячу, сызнова сотню,
и ещё, и ещё — чтоб дурной и завистливый глаз
сосчитать поцелуи не мог и богатства не oтнял.
В. Соснора (1991)
Жить так жить, а любить – так безоглядно!
Сплетни старцев сварливых врозь и оптом,
Верь мне, Лесбия, медяка не стоят!
Угасать и всходить вольны светила,
Ну а нам, как угаснет свет недолгий,
Сном придется уснуть в ночи бескрайней.
Поцелуй меня тыщу раз, пожалуй,
Сто еще, снова тыщу и сто по-новой,
Снова тыщу, сызнова сто, не меньше.
А потом, как тыщ наберется много,
Мы со счета собъемся – что’ нам в числах?
Да и злюка завистник вдруг нас сглазит,
Разузнав, сколько было поцелуев.
Р. Торпусман (2001)
Будем жить и любить, пока мы живы,
А упреки и осужденье старцев –
Что нам, Лесбия, чьи-то там упреки!
Солнце сядет, а завтра снова встанет;
Мы не солнце: как только свет погаснет,
Мы окажемся в царстве вечной ночи.
Дай мне тысячу сладких поцелуев,
Сотню, тысячу, тысячу и сотню,
Снова тысячу и еще раз сотню,
А когда мы дойдем до многих тысяч,
Поцелуи посыплются без счета:
Даже нам точных чисел знать не нужно,
А завистникам вредным и подавно!
В. Уманов-Каплуновский (1899)
Жить, моя Лесбия, будем, любя беспредельно друг друга,
А рассужденья седых болтунов и в грош не поставим!
Сердце одно лишь заходит и на небо вновь выплывает;
Нам же, как только окончится краткий срок жизни, придется
В вечную ночь погрузиться… О, дай же скорее мне сотню
Страстных лобзаний и тысячу, сотню и тысячу снова,
После же этих опять дай тысячи, сотни мне новых!
А как дойдет их число до большого количества тысяч,
Мы их запутаем так, что и сами после забудем,
Чтобы дурной человек не мог позавидовать, зная,
Сколько горячих лобзаний тайком мы друг другу давали.
А. Фет (1886)
К Лезбии5
Жить и любить давай, о Лезбия, со мной!
За толки стариков угрюмых мы с тобой
За все их не дадим одной монеты медной,
Пускай восходит день и меркнет тенью бледной:
Для нас, как краткий день зайдет за небосклон,
Настанет ночь одна и бесконечный сон.
Сто раз целуй меня, и тысячу, и снова
Еще до тысячи, опять до ста другого,
До новой тысячи, до новых сот опять.
Когда же много их придется насчитать,
Смешаем счет тогда, чтоб мы его не знали,
Чтоб злые нам с тобой завидовать не стали,
Узнав, как много раз тебя я целовал.
М. Философов (1819)
Подражание Катуллу
Vivamus, mea Lesbia.
Catul.
Так! будем жить, о друг мой нежной!
И пылкость юных дней любви посвятим,
Пускай час Крона неизбежный
Нам будет часом золотым.
Когда светило дня в безоблачном закате
Сияет в небесах
То в пурпуре, то в злате
И отражает их в трепещущих водах –
Мы с новой радостью Авроры ждем прелестной.
Лизета! и вкруг нас исчезнет все, как сон,
Умчатся годы быстротечны.
Затмится юных дней спокойной небосклон
Но луч денницы не проглянет
Под мрачной крышей гробовой!
И так когда нас смерть застанет
Лизета, милый друг с тобой,
Зачем к любви сопротивленье?
Сей дар божественный небес
Нам боги дали в утешенье
За токи горьких слез.
Приди! один с своим страданьем
Я здесь под липою густой
С невольным сердца трепетаньем
Подруги жду младой;
Здесь съеденив уста с устами
Забудем мы коварный свет –
Пускай летят часы над нами
Любови не умчит и времени полет!
Б. Хазанов (2005)
Будем жить и любить друг друга, моя Лесбия, и пускай злословье всех этих чопорных старцев для нас не стоит гроша. Солнца могут восходить и закатываться — для нас, едва лишь погаснет наш огонёк, пусть вечно длится объятая сном ночь. Тысячу раз целуй меня, а потом дай мне ещё сто поцелуев, и ещё тысячу, и ещё сто, и снова тысячу раз, и ещё сто, а потом смешаем эти тысячи и уже не будем знать, кто кого целует, и чтобы ни один завистник не сказал о нас дурно, узнав, как мы целовались.
Д. Хвостов (1788)
Поцелуй,
Подражание Катуллу
Мы только для того, Лизетта, будем жить,
Чтоб страстью воспылать, друг другом дорожить,
Светило дневное всегда земле сияет:
Но в мире человек лишь жизнь свою скончает,
Уйдет от света прочь
И беспрерывная его постигнет ночь!
С прекрасных уст твоих, из роз совокупленных,
Лизетта, поцелуй дари мне каждый час;
Целуй любезная сто раз,
Еще, еще, еще, пусть с наших губ слеплены
Не прерывался лишь поцелуй течет,
Завистник пусть числа лобзаний не сочтет,
Чтоб мне насытиться, скажу чистосердечно:
Целуй, Лизетта, вечно.
А. Цветков (2007)
Станем жить, моя Лесбия, с любовью,
за зловредные старцев пересуды
не давая ни ломаной полушки.
Пусть восходят светила и садятся,
нам же, только затмится свет недолгий,
спать под пологом бесконечной ночи.
Поцелуй меня тысячу и сотню
раз, и тысячу, и еще повторно
сто, и тысячу раз, и снова сотню,
а когда набежит без счета тысяч,
перепутаем все и позабудем,
и недобрый не сглазит соглядатай,
сосчитав, сколько раз мы целовались.
С. Шервинский (1986)
Будем, Лесбия, жить, любя друг друга!
Пусть ворчат старики — за весь их ропот
Мы одной не дадим монетки медной!
Пусть заходят и вновь восходят солнца, —
Помни: только лишь день погаснет краткий,
Бесконечную ночь нам спать придётся.
Дай же тысячу сто мне поцелуев,
Снова тысячу дай и снова сотню,
И до тысячи вновь и снова до ста,
А когда мы дойдём до многих тысяч,
Перепутаем счёт, чтоб мы не знали,
Чтобы сглазить не мог нас злой завистник,
Зная, сколько с тобой мы целовались.6
Т. Щербина (1983)
Лесбия, мы в любви преуспеваем!
Чертовы старикашки, прости их, Хронос,
не дают прохода, дрянные твари.
Чаши небесной светила вращают время,
Вспыхнем в луче и во мраке навечно сгинем.
Ночь отоспаться успеем у строгой смерти.
Так целуй меня тысячу раз и сотню
тысяч сотен и сотню другую тысяч,
беспрерывную тысячу долгих сотен.
Сложим так миллион и число забудем,
чтоб завистник не знал и не сглазил, подлый,
зная, сколько мы можем целоваться.
Л. Якушева (до 1984)
Станем, Лесбия, радоваться жизни,
Сплетни все стариков чрезмерно строгих
Мы оценим монетою самой мелкой.
Солнце может уйти и вновь вернуться:
Нам же день предназначен слишком краткий,
Вслед за ним навсегда заснуть придется.
Дай мне тысячу и сотню поцелуев,
Снова тысячу и другую сотню,
Без конца и без счета много сотен,
Чтобы тысячи наших поцелуев
Мы смешали, не помня, сколько было —
Пусть не сможет нам зла желать завистник,
О числе поцелуев наших зная.
Характеристика
Комментарий Гаспарова:
Ср. № 7; оба стихотворения были очень популярны в античности, о них упоминает Марциал, XI, 6; XII, 59; VI, 34: («…Сколько Катулл умолял дать Лесбию, я не считаю: / Жаждет немногого тот, кто в состояньи считать!»). Ключевое слово basium («поцелуй») избегалось в классической латыни и, быть может, было диалектизмом Предальпийской Галлии, родины Катулла; но оно вытеснило все иные синонимы и легло в основу соответствующих слов во всех романских языках. Концовка стихотворения — от ходячего представления о том, что всякое чрезмерное обилие грозит «завистью богов» и возмездием, поэтому лучше не вести ему точного счета: для колдовства, «наводящего порчу», необходимы точные данные о всяком предмете.
Комментарий Амелина:
Образует пару с № 8 (VII); вызвало множество пародий (например, ‘Carmina Priapea’, LII), подражаний (М. Валерий Марциал, Иоанн Секунд) и переложений (например, ‘To Celia» Бена Джонсона).
Лесбия — условно-поэтическое имя возлюбленной Катулла, этимологически — «жительница Лесбоса» (возможно, с намеком на Сапфу); традиционно (начиная с «Апологии» Л. Апулея) считается, что под этим именем скрывается известная красавица того времени Клодия (Клавдия) Пульхра (Clodia Pulchra), сестра народного трибуна 58 г. Публия Клодия Пульхра, противника Кикерона. Мужем Клодии был Квинт Метелл Келер [Q. Metellus Celer], наместник Предальпийской Галлии в 62 г., консул в 60 г., умерший в 59 г. до Р. х. М. Туллий Кикерон [см. прим. к № 48 (XLIX)] в 56 г., защищая в суде М. Келия Руфа [см. прим. к № 57 (LVIII)], обвинил Клодию Пульхру во всех мыслимых и немыслимых грехах, например, помимо всего прочего, в отравлении собственного мужа и в преступной связи с братом [см. прим. к № 80 (LXXIX)]. В письмах Кикерон называл Клодию по-гречески «волоокой» («βοῶπις»). неоднократно филологами предпринимались тщетные попытки выстроить из любовных стихотворений Катулла, прямо или косвенно повествующих о похождениях Лесбии, целый психологический роман.
…ночь — безжизненный сон и беспробудный. — У Катулла дословно: ночь есть сплошной вечный сон [без пробуждения]; ночь — метафора смерти.
Тыщу дай лобызаний мне и сотню… — диалектное слово basium («лобызание» перевода), означающее страстный поцелуй, и производные от него формы, видимо, были распространены в родной Катуллу Транспаданской Галлии и употреблены им в латинской поэзии впервые. У римлян имелись другие — близкие по значению — слова, которыми, кстати, пользовался, но значительно реже, и Катулл: suavium, osculum (поцелуй), amplexus (объятие). но именно basium с легкой руки Катулла укоренилось во всех романских языках.
…злодей никакой не сможет сглазить, / зная в точности, сколько лобызаний. — По народной примете, злые завистники могут навредить только при наличии точных сведений.
Комментарий Кибальника:
Была у Катулла еще одна тема, оставившая – наряду с темой «воробья» – заметный след в мировой любовной поэзии. Эта тема – назовем ее условно «счет поцелуев» – была разработана им в V стихотворении сборника “Vivamus, mea Lesbia, atque amemus” («Будем, Лесбия, жить, любя друг друга!»). В русской лирике ее – с несомненной ориентацией на Катулла — воспел Дмитриев в стихотворении, которое так и называется «Счет поцелуев» (1791):
Прелестна Лизонька! На этом самом поле,
Под этой липою, ты слово мне дала
Сто поцелуев дать; но только сто, не боле.
Ах, Лиза! Видно, ты ввек страстной не была!
Дай сто, дай тысячу, дай тьму – все будет мало
Для сердца, что к тебе любовью воспылало!
Позднее к этой теме обратился профессиональный латинист С.Е. Раич. Он сделал вольный перевод V стиховторения Катулла под названием «К Лесбии (Из Катулла)». В целом Раич остается в пределах катулловской семантики, однако есть и интерпретации в горацианском духе:
Лесбия! День еще наш;
Неге его до конца!..
Вторая часть стихотворения, в которой и проходит знаменитая катулловская тема «счета поцелуев», Раичем переведена мастерски:
Дай мне скорей поцелуй!..
Мало!.. дай тысячу, дай и другую!..
Друг мой, еще! Я без счету целую;
Что поцелуи считать?..
Сто поцелуев еще!..
Мало! Дай тысячу вновь,
После прибавишь к ней сто;
После, как счет уж совсем потеряем,
Вместе мы все поцелуи смешаем,
Чтобы не сглазили нас.
Первая часть V стихотворения Катулла вызвала также подражание М. Философова. У Катулла она строится на противопоставлении вечности жизни и смертности человека, которое когда-то привлекло к себе внимание Феофана Прокоповича. У Философова как будто все так же. Однако рассуждение о неизбежности смерти в духе Жуковского:
Но луч денницы не проглянет
Под мрачной крышей гробовой! –
оказывается средством самообольщения:
И так, когда нас смерть застанет,
Лизета, милый друг, с тобой,
Зачем к любви сопротивленье?
Сей дар божественный небес.
Говоря о радостях, которые ему приносит общение с друзьями, а также и огорчениях из-за их невнимания или неверности, о горе из-за смерти брата, а особенно о своей любви, о первых сомнениях, разочарованиях, страданиях, Катулл облекает свои чувства в сложную, богатую разными оттенками и поэтически совершенную форму, сообщает поэзии новое, необычное звучание. При этом поставленная поэтом конкретная задача всякий раз диктует ему те или иные приемы. Так, говоря об упоении любовью, о своем всепоглощающем, огромном и цельном чувстве, Катулл создает стремительное и динамическое стихотворение (…) Главная мысль этой пьесы подчеркивается двумя глаголами «жить» и «любить» в начале и конце первой строки (vivamus, mea Lesbia, atque amemus), а разговорная интонация второй и третьей контрастно подчеркивают лирический пафос следующих. Искусство поэта заключается и в риторическом противопоставлении (все толки стариков не стоят и одного гроша; перед нами краткий день и бесконечная ночь), и в настойчивом пересчете поцелуев, вводимом одними и теми же словами (на четырех строках — пять раз «затем», четыре раза «тысячу», три раза «сотню»). Для выражения зависти стариков, не понимающих, что такое любовь, используется технический термин, употреблявшийся при бухгалтерских подсчетах, «вести счет» и «перепутать счет», но в сочетании с неожиданным и простонародным «поцелуи» (basia). Так поэт не только облекает свое возвышенное чувство в очень определенную поэтическую форму, но и обогащает содержание стихотворения.
Хангулян С.А. Опыты Валерия Брюсова в области античной метрики и ритмики // Брюсовские чтения 1996 года (сб. статей). Ереван, Лигва, 2001:
…В начале девяностых годов, во время учебы в Поливановской гимназии (с поощрения и одобрения Аппельрота, преподавателя классических языков), в тетрадях Брюсова появляются переводы фрагментов «Энеиды» (сначала пятистопным хореем — отрывки из III книги, а затем терцинами), «Одиссеи» (один отрывок рифмованным амфибрахием, другой — начало XII песни — гекзаметром) и «Илиады» (гекзаметром). В тетрадях так называемой первой серии (1890-1892) есть любопытные наброски переводов из Катулла и Овидия. Так, например, выглядит незавершенный перевод катулловского стихотворения, известного в традиции под названием «К Лесбии, о поцелуях» (Catullus, 5) (….). Вольность этого перевода несколько напоминает перевод С. Е. Раича («Лесбия! Время летит!»), а наличие рифмы свидетельствует о том, что девятнадцатилетний Брюсов опирался на существующую традицию перевода этого стихотворения Катулла в русской поэзии: зарифмован и перевод Раича и куда более совершенный перевод А. А. Фета («Жить и любить давай, о Лесбия, со мной!»). И все-таки брюсовский перевод примечателен тем, что в нем делается попытка, пусть несколько наивная, имитации ритма оригинала, написанного фалекиевым одиннадцатисложником, или гендекасиллабом, блестящие образцы которого будут даны зрелым Брюсовым. В основе перевода Раича лежит дактилический ритм, ямбический — в основе перевода Фета. Брюсов же построчно чередует основные стихотворные размеры русской силлабо-тоники (вторая строка — анапест, третья — амфибрахий, четвертая — дактиль, шестая — амфибрахий, седьмая — дактиль), а в двух строках имитирует логаэдический стих (первая строка — анапест/ямб/анапест, пятая — дактиль/хорей/дактиль)…
Отдельная статья (маленькая):
Никитина У.П. Катулл в переводе на английский и русский языки (стихотворение № 5) // Актуальные проблемы лингвистики и литературоведения. Сборник материалов X (XXIV) Международной научно-практической конференции молодых учёных. Том Выпуск 24. Томск, 2023. С. 551-555
Библиография (по Свиясову-1998):
- Хвостов Д. Поцелуй («Мы только для того, Лизетта, будем жить…»): Подражание Катуллу, 1788 / / Хвостов Д. Поли. собр. стихотворений. СПб., 1834. Т. 7. С. 189.
- Философов М. Подражание Катуллу («Так! будем жить, о друг мой нежной!..») / / Философов М. Соч. и пер. в стихах и прозе. М., 1819. С. 23.
- Раич С. Е. К Лесбии («Лесбия! Время летит!..») / / Невский альманах на 1828 год. СПб., 1927. С. 225—226; Катулл. Книга стихотворений. М., 1986. С. 109—110.
- Водовозов В. «Болтаньем черствых стариков…», [1850-е гг.] //Водовозов В. И. Переводы в стихах и оригинальные стихотворения. СПб., 1888. С. 290.
- Герра К. «Послушай, Лезбия, давай с тобой любоваться…» / / Герра К. Лирика любви. М., 1891. Ч. 1. С. 271. (На самом деле 171 — С.Б.)
- Корш Ф. Е. «Будем, Лезбия, жить, пока живы…» / / Корш Ф. Е. Римская элегия и романтизм. М., 1899. С. 15—16; Дератани Н. Ф. История древнегреческой литературы. М.; Л., 1928. С. 120—121; РЛ. 1939. С. 164; Катулл. Книга стихотворений. М., 1986. С. 116—117.
- Никольский Б. В. «Будем жить, будем, Лезбия, любить и…» / / Никольский Б. В. Сборник стихотворений. СПб., 1899. С. 284.
- Уманов-Каплуновский В. В. «Жить,моя Лесбия, будем, любя беспредельно друг друга…» / / Уманов-Каплуновский В. В. Мысли и впечатления. СПб., 1899. С. 250—251.
- «Лесбия, будем с тобою…» / / Гермес.1910. № 19. С. 509—510. — Подпись: Згадай-Северский.
- Байкин В. «Будем жить, моя Лесбия, и любить мы…» / / Байкин В. Антология. М., 1918. С. 5.
- Брюсов В. Я. «Перед нами жизнь и любовь…», [1900—1910-е гг.] / / Лит. наследство. М., 1937. Т. 27—28. С. 484.
- Лебедев-Кумач В. И. «Будем, Лесбия, жить, любя друг друга…», 1914—1918 / / Лит. Россия. 1979. 23 нояб. С. 23.
- Пиотровский А. «Будем жить и любить, моя подруга!..» // Катулл. Книга лирики. Л., 1929. С. 39; Там же. 2-е изд. 1929. С. 43; Лирика. М., 1957. С. 26; Книга стихотворений. М., 1986. С. 124.
- Ван Розен Б. «Солнце угасает и опять восходит…»: [Строки 4—6] // Ван Розен Б. Поздняя жатва: Стихи. Нью-Йорк, 1979. С. 73.
- Соснора В. «Жить так жить, а любить — так безоглядно!..» // Катулл. Книга Катулла Веронского. М., 1991. С. 11.
Примечания
- http://www.perseus.tufts.edu/hopper/text?doc=Perseus%3Atext%3A1999.02.0006%3Apoem%3D5 ↩︎
- В оригинальном издании 1828 года: «морщася», буква «т» добавлена в издании «Литпамятников». (1986). — С.Б. ↩︎
- Этого многоточия нет в изд. 1986. — С.Б. ↩︎
- В оригинальном издании действительно стоит такое странное слово: нѣрѣ (неге) — т. е. «отдадим его до конца неге» — С.Б. ↩︎
- Песня вместе с 3 и особенно 7 принадлежит ко времени торжества любви. В такие минуты полного счастья нельзя ожидать от поэта ничего, кроме эпикуризма. Вот почему: 5, словами brevis lux, краткий свет он хочет сказать: по окончании краткой жизни успеем належаться в земле, а теперь целуй меня. ↩︎
- В более раннем издании 1968 года (Античная лирика (серия Библиотека всемирной литературы, серия I, 4-й том). М.: Художественная литература, 1968) отличаются строки 3-5:
Пусть ворчат старики, — что нам их ропот?
За него не дадим монетки медной!
Пусть восходят и вновь заходят звезды
— С.Б. ↩︎
Катулл по-русски 