Ad Fiirium
22 ← Catullus 23 / Catvlli Carmen XXIII → 24
XXIII. ad Furium
Furi cui neque servus est neque arca
nec cimex neque araneus neque ignis,
verum est et pater et noverca, quorum
dentes vel silicem comesse possunt,
est pulcre tibi cum tuo parente
et cum coniuge lignea parentis.
nec mirum: bene nam valetis omnes,
pulcre concoquitis, nihil timetis,
non incendia, non graves rvinas,
non facta impia, non dolos veneni,
non casus alios periculorum.
atque corpora sicciora cornu
aut siquid magis aridum est habetis
sole et frigore et esuritione.
quare non tibi sit bene ac beate?
a te sudor abest, abest saliva,
mucusque et mala pituita nasi.
hanc ad munditiem adde mundiorem,
quod culus tibi purior salillo est,
nec toto decies cacas in anno;
atque id durius est faba et lapillis.
quod tu si manibus teras fricesque,
non umquam digitum inquinare posses
haec tu commoda tam beata, Furi,
noli spernere nec putare parvi,
et sestertia quae soles precari
centum desine: nam sat es beatus.
Подстрочный перевод
Furius, you who have neither a slave, nor a coffer, nor a bug, nor a spider, nor fire, but have both a father and a step-mother whose teeth can munch up even flints,—you live finely with your father, and with your father’s wooden spouse. And no wonder: for you are all in good health, finely you digest, you fear nothing, not arson, not the fall of your house, not impious thefts, not plots of poison, no perilous happenings whatsoever. And you have bodies drier than horn (or if there is anything more arid still, parched by sun, frost, and famine. So why is it not happy and well with you? Sweat is a stranger to you, absent also are saliva, phlegm, and evil nose-snot. Add to this cleanliness the thing that’s still more cleanly, that your backside is purer than a salt-cellar, nor do you crap ten times in the whole year, and then it is harder than beans and pebbles; and if you rub and crumble it in your hands, you can’t ever dirty a finger. Spurn not hese goodly gifts and favours, Furius, nor think lightly of them; and stop always begging for a hundred sesterces: for you are happy enough!1
Переводы
М. Амелин (2005)
Фурий! нет у тебя раба и торбы,
паука и клопа, и даже печки,
лишь папаша да мачеха с зубами,
даже камень готовыми почикать, —
как прекрасно тебе с родимым предком
и с евонной дубовою женою.
И не диво: бесхлопотно живете,
хорошенько жуете, не боитесь
ни пожара ничуть, ни разоренья,
ни от яда погибели, ни кражи,
ни других чрезвычайных происшествий.
А тела-то у вас ороговели,
даже больше, иссохнув, затвердели
из-за голода, холода и зноя.
Чем же плохо тебе и чем убого? —
Ты свободен от пота и харкоты,
от слюней и соплей из носа зельных.
К чистоплотности сей прибавить нужно
то, что жопа твоя солонки чище, —
срать раз десять всего ты за год ходишь
чем-то гальки потверже и гороха,
если в руки возьмешь, помнешь, повертишь —
ты и пальца-то вымазать не сможешь.
Этой выгоды, столь блаженной, Фурий,
не отбрасывай, мелочью считая,
и сто тысяч просить, как вечно клянчишь,
перестань: ты блаженствуешь изрядно.
А. Волохонский (2002)
Нет у тебя, Фурий, ни ларя ни лара
Нет блохи, нет клопа, ни огня нет ни дыма.
Правда есть тятя с половиною, коих
Зубы кремень глодать и дробить могут.
Как привольно жить с этаким папой
И с колодой, влюбленной в такого вот папу!
Не чудо ведь — все вы на диво здравы
И варит брюхо, чтоб жить без страха
Поджога, подкопа иль, скажем, обвала
Да дел коварных: угрозы отравы
И прочих тягостных испытаний.
Теперь тела ваши копыта крепче
Тверже рога от засухи вечной
Бескормицы-глада и жара и хлада
Так в чём же дело и чем тебе плохо?
У вас во рту все высохли слюни
Слёзы в глазах и в ноздрях возгри
Слизи нет в лёгких и мокроты мокрой
Очко твоё чище столовой солонки
Гадишь ты в год раз десять, не чаще
Окостенелым сухим горохом
В руку бери — следа не увидишь
Три о ладонь — не испачкаешь пальца.
Так что всё, Фурий, с тобою в порядке
Все процветают и это не мало!
Только ты мелочь прекрати клянчить
Брось, перестань, и так тебе хватит.
Ш. Крол (2007)
Фурий, ты, не имеющий прислуги
Сундука, паука, клопа иль печки,
Лишь папашу да мачеху, чьи зубы
Могут, право, разгрызть и камень твердый,
Хорошо же тебе с твоим папашей
И с его деревянною супругой!
И не диво: вы все в отличном здравьи,
Не страдаете вы от несваренья,
Не боитесь пожара, разрушенья,
Злодеяния или отравленья,
И подобных угроз и злоключений.
Да и ваши тела уж рога суше
И всего, что ни есть сухого в мире
Из-за голода, солнца и мороза —
Что же может быть лучше и прекрасней?
У тебя не осталось пота, слизи,
Ни слюней, ни соплей в носу противных,
И прибавь к сей опрятности другую,
Больше той: что твой зад солонки чище,
Ты же какаешь в целый год раз десять,
Даже меньше, а кал твой тверд, как галька,
Иль бобы, коль потрешь его в ладонях,
Даже пальцы себе не замараешь.
Се, блаженна твоя, завидна доля,
Не брани ее, не считай несчастной,
Хватит, Фурий, тебе просить все время
Сто сестерциев: ты и так счастливый2.
С. Ошеров (1963)
Фурий! Нет у тебя ларя, нет печки,
Ни раба, ни клопа, ни паутины,
Есть отец лишь да мачеха, которым
Камни дай — разжуют и их отлично.
Право, счастье тебе с таким папашей
И с супругой железною папаши.
Что ж дивиться? Ведь вы бодры, здоровы,
Переварите все и не боитесь
Ни пожара, ни кражи нечестивой,
Ни отравы лихой, ни разоренья, —
Словом, беды любые вам не страшны.
Ваше тело от стужи, и от зноя,
И от голода до того иссохло,
Что давно уже стало тверже рога.
Чем же плохо тебе? Чем ты несчастлив?
Нету пота в тебе и нету слизи,
Нет слюны и в носу соплей зловредных, —
Чище чистого ты. Прибавь к тому же,
Что и зад у тебя солонки чище:
В год ты какаешь десять раз — не больше,
Кал твой тверже бобов и крепче гальки,
Можешь мять и тереть его руками —
Даже пальцев себе ты не измажешь,
Научись же ценить такое счастье
И не смей презирать все эти блага,
И привычку оставь по сто сестерций
Всюду клянчить: и так ты счастлив, Фурий!
А. Фет (1886)
К Фурию3
Ты, Фурий, у тебя ни скрипи, ни раба,
Клопа иль паука, иль уголька не видно,4
Отца и мачеху дала тебе судьба
Таких, что камни грызть зубам их безобидно;
И хорошо тебе с родителем твоим
Да и с родительской супругой деревянной.
Не мудрено: дано здоровье вам троим,
Варит с исправностью желудок постоянный.
Землетрясение, пожар вам не во вред,
Ни кражи дерзкие, ни яды, ни тревога,
И никаких иных вы не боитесь бед,
А самые тела гораздо суше рога,
И может быть могли вас больше иссушить
И солнце, и мороз, и сила голоданья.
Ну как тебе легко и весело не жить?
Нет поту у тебя и слюн нет излиянья,
Мокроты вовсе нет, и нечем лить носам.
К такой опрятности опрятность поневоле;
Солонки чище то, на чем сидишь ты сам,
Ты очищаешься в год десять раз не боле,
И твердым словно боб или какой голыш,
Хоть перетри в руках все это равномерно,
Ты даже пальчика себе не загрязнишь.
Таких больших удобств, ты, Фурий, лицемерно
Не презирай; нельзя безделкой их считать,
И сотни нечего сестерций вымогать5
Как ты привык, – и так ты обеспечен верно.
С. Шервинский (1986)
Фурий, раб за тобой ларца не носит,
Нет клопов, пауков, тепла в жаровне,
Есть родитель зато с женой, чьи зубы
Даже камень, и то глодать готовы.
Ты с подобным отцом и с этой чуркой,
То есть мачехой, жить отлично можешь.
Что ж тут дивного? — все вы трое здравы,
И желудок варит, и не дрожите,
Что ваш дом погорит иль рухнет за ночь;
Не грозит вам злодей, вам яд не страшен,
Ни иная беда, каких немало.
Тело ссохлось у вас, как роговое,
Иль, вернее, любого рога твёрже
От жары и от стуж, — к тому же голод!
Не на зависть ли всем такая доля?
Не потеете, не течёт из носа,
И слюна не бежит, и нет мокроты.
Но о том я скажу, что поопрятней,
Что любой солоницы зад твой чище:
За год десять лишь раз на низ ты ходишь,
Да и какаешь ты бобом да галькой.
Если ж их растирать начнёшь в ладонях,
Так и пальцев себе не замараешь.
Эту выгоду, Фурий, это счастье
Не считай пустяком, не презирай их!
Так каких ещё в долг тебе сто тысяч?
Брось просить: и без этого ты счастлив!
Характеристика
Насмешка над голодной бедностью Фурия — из ревности, как показывает № 24 (с дословными перекличками). Стихотворение построено на фигуре иронии: «ты не боишься клопов, потому что у тебя нет постели; пожаров, потому что у тебя нет дома» и т. д. (парадоксы такого рода охотно использовались стоико-киническими проповедниками); кульминационный довод «голодание полезно для здоровья» встречался у аттического комика Антифана («…С такой еды не станешь ты горячечным»).
Ст. 19. …солоницы… чище… — Начищенная солонка была наследственным предметом семейной гордости; Гораций писал, как даже в бедном доме «отчая блестит на столе солонка» (II, 16, 14).
Ст. 26. …сто тысяч? — 100000 сестерциев были довольно большими деньгами по тому времени: за доносы о заговоре Катилины (Саллюстий, 30) рабам была обещана свобода и 100000 сестерциев.
Комментарий Амелина:
Пародия на увещевательную речь; состоит из поговорочных выражений, гиперболизирующих бедность Фурия [см. прим. к 12 (XI)].
…сто тысяч просить… — 100 000 сестертиев — довольно большая сумма денег.
Прочно входит в число поэтических средств Катулла и пародийная концовка, и риторика, нередко приправленная острым словечком. (…) И поэт очень дорожит такого рода остроумием. Так, в пьесе, высмеивающей бедность некоего Фурия (23), соль заключается в таком повороте и риторическом обыгрывании темы, благодаря которому бедность может быть воспринята как благо.
Библиография (по Свиясову):
- Ошеров С. «Фурий! Нет у тебя ларя, нет печки…» // Валерий Катулл. Альбий Тибулл. Секст Проперций. М., 1963. С. 41—42; Парнас. М., 1980. С. 227—228. Катулл. Книга Катулла Веронского. М., 1991. С. 33—34.
Примечания
- http://www.perseus.tufts.edu/hopper/text?doc=Perseus%3Atext%3A1999.02.0006%3Apoem%3D23 ↩︎
- Комментарий Кроля: Комментарий по поводу солонки: римляне хранили отеческие серебряные солонки, передавали их из поколения в поколение, это была семейная реликвия, так сказать. Эти солонки всегда были до блеска начищены. ↩︎
- О Фурии смот. 11, 14. Этот попрошайка уже давно (смот. 26) приставал к Катуллу, прося дать взаймы, а, быть может, и подарить сто тысяч сестерций, и, ссылаясь на свою бедность, описывал ее в самых резких чертах. Когда Фурий не остановился перед игривым отказом Катулла (26), ссылавшегося на собственное безденежье, поэт бесцеремонно отделал его в настоящем стихотворении, изобразив бедность Фурия в преувеличенном и смешном виде. ↩︎
- У Фурия, зиму и лето проводящего на улице под открытым небом, не может быть ни клопов, ни пауков, ни очага. ↩︎
- Под сотней сестерций у римлян подразумевалось сто тысяч сестерций, по-нашему около шести тысяч рублей. ↩︎
Катулл по-русски 